Звездный час  - Николай Эдельман

– Суси! – усмехнулся Холмский. – Мне они и так не слишком часто доставались! Я бы больше рассчитывал на соленую селедку с гнилой картошкой… При большевиках и не тем приходилось лакомиться! Что-то не припомню, чтобы они выдавали на прокорм сукияки или мисо!

– Не надо о грустном, Алексей Трофимович! – сказала Зинаида. – Ах, какое мисо делал Харуки, бондаренковский камердинер! Все же должна признать, и японцы кое-что в еде понимают…

– Да он мастер на все руки, этот ваш Харуки! – невольно срифмовала Лиза. – И мисо приготовит, и ножницы в спину всадит!

– Есть подозрение, – сообщил Холмский, – что никакой он не Харуки, а известный разведчик-нелегал Одзава. Полезный был человек, да только в бега подался, как и его хозяин. И где их обоих теперь искать, бог знает!

– Где искать Бондаренко – я вам могу сказать совершенно точно, – промолвила Лиза без всякой охоты. – Он валяется под утесом у церкви Воскресения. Надеюсь, что ему-то воскресение не грозит!

– В воскресенье остался без воскресения? – скаламбурил следователь. – Это отрадная новость, хотя, конечно, взять его живым было бы гораздо интереснее! Теперь будет очень сложно выяснить, откуда он взялся и кем был раньше…

Лиза выдавила сквозь зубы:

– Чего там выяснять? Его зовут Берзинь, он при большевиках был латышским стрелком, а потом – чекистом.

Холмский поперхнулся глотком вина. Зинаида выронила вилку. Понимая, что слушатели сгорают от любопытства, Лиза неохотно рассказала, при каких обстоятельствах ей это стало известно – вернее, каким образом она об этом вспомнила.

– Н-да… – вздохнула Зинаида. – Это называется – пригрели змею… Как он всех вокруг пальца обвел! Да еще этот Одзава… Один черт их там разберет, на кого они работают! Может, на немцев, может, на японцев, а может, и вправду на англичан – я уже ничему не удивлюсь… Но Ужов опять наломал дров, ничего не скажешь… Связался с бывшим чекистом, подумать только! Впрочем, чего с него взять, если он и раньше ловил кого угодно, только не тех, кого надо. Скажите мне, Алексей Трофимович, что же теперь делать, если по милости наших железных стражей родины у нас и полководцев-то толковых не осталось? И вот, пожалуйста, враг у ворот, а кому доверить армию? Слащову-вешателю? Шкуро-рубаке? Эти вояки первыми страну погубят! Только и умеют вопить заклинания про «малой кровью, могучим ударом»! Мне Барсов такое рассказывал о том, что на флоте творится, – волосы дыбом вставали! Пропащая страна! И что с ней делать, ума не приложу… Какая уж тут малая кровь и могучий удар! На одни народные подвиги остается рассчитывать… Народ у нас всегда на подвиги готов, когда надо задницу начальства прикрыть.

– Зинаида Андреевна, – ответил Холмский, – если русская нация достойна существования, то в ней найдутся здоровые силы, способные повести ее на борьбу!

– Здоровые силы… – махнула рукой Зинаида. – Вот увидите, завтра доктор Геббельс на весь мир будет вопить про мирных немецких парашютистов, на которых злодейски напали кровожадные русские варвары! А наши неумехи даже не сумеют толком объяснить, что здесь произошло и кто первым начал!

– Сила нации, – возразил Холмский, – не только в силе ее армий или пропаганды. Есть еще промышленность, наука, культура… Вы видели, что тут ночью было? Если этакой царь-бомбой по немцам шарахнуть – от них только пыль останется!

– Этакой царь-бомбой… – проворчала Зинаида. – Где вы ее теперь возьмете? Кто ее вам сделает?

– Так ведь профессор Кудрявцев, будем надеяться, жив. И лаборатория цела, и все его материалы, как я понимаю, уцелели – я прав, Елизавета Дмитриевна?

Но Лиза его не слышала. Вино и утомление одолели ее, и мгновением назад она провалилась в мертвый сон, упав головой на скатерть.

– Просыпайтесь, милая, за вами приехали!

Лиза, едва продрав глаза, в сумраке спальни увидела над собой Зинаиду, не успевшую снять руку с ее плеча. Голова тупо гудела, каждое движение отдавалось болью в избитом теле, Лиза не ощущала в себе никакой бодрости и не имела понятия, долго ли она проспала: с таким же успехом могли пройти и целые сутки, и всего полчаса. Ей кое-как вспомнился обед, какой-то разговор Зинаиды с Холмским о войне… Но как после этого она оказалась раздетая, в кровати?

– Вы так крепко спали, что мы не стали вас будить, так и уложили в постель, – объяснила Зинаида, видя ее недоумение. – Сейчас восемь. Барсов просит поторапливаться, до Севастополя путь неблизкий.

Лиза, чувствуя все новые ушибы и ссадины, попыталась спустить ноги на пол. Что-то ей мешало. Ах да, одеяло!

– Барсов? Севастополь? – пробормотала она, силясь понять, чего от нее хотят на этот раз.

– Конечно, вы же не в курсе! – спохватилась Зинаида. – Все переговоры велись, пока вы спали! Барсов вывезет вас из страны на своем крейсере.

– Уж больно много мне чести… Наследник престола спасает какую-то артистку! А он не боится, что нас с ним вместе загребут?

– Сейчас мы все в одной лодке сидим, – невесело усмехнулась Шахматова. – Еще неизвестно, кто первый под трибунал попадет – вы или он. И не вздумайте ему слишком сильно благодарность выражать! Я не для того вас с ним отправляю! – прибавила она вроде бы в шутку, но таким тоном, от которого Лизе стало слегка не по себе.

– Можно подумать, ему крейсер подарили, – сказала она: уж больно странным все это ей казалось спросонья. – Плывет когда хочет и куда хочет…

– Почему же куда хочет? – возразила Зинаида. – Ему как раз выходить на какую-то операцию, вот мы и решили, что будет лучше, если он вас захватит.

– На какую еще операцию? – удивилась Лиза.

– Вы все проспали, – разъяснила Зинаида. – Тут войну объявили. Выступал по радио Скрябин, сказал – мол, с семнадцати ноль-ноль Россия считает себя в состоянии войны с Германией…

– Как войну?! – Лиза чуть не подскочила. Она поняла, что и в этот раз, несмотря на пророчества Бондаренко, по глупой привычке надеялась, что до войны дело не дойдет – погрозят кулаками, обменяются нотами протеста, а потом все как-нибудь само собой рассосется до следующего инцидента. Не объявляли же войну японцам после Хасана, хотя там бои тянулись чуть ли не месяц…

– А что ж вы думаете? – усмехнулась Зинаида. – И без того все уверены, что немцы хотели похитить президента с его дачи в Форосе – даром что он там с прошлого года не был… Наши части уже границу перешли. И взрыв ночной тоже на немцев свалили – мол, те хотели по Севастополю долбануть новой супербомбой, да промахнулись… Да что это вы так расстроились? Ясно же было, к чему дело идет!

Лиза почти не слышала Зинаидиных объяснений. Ее сознание жгли слова, услышанные нынче на рассвете: «Могу вас поздравить: не каждому человеку удается в одиночку развязать войну!» Лизу душила мысль о том, что всему причиной она – девица Тургенева, в подрывных убеждениях не замеченная, к политике непричастная – просто песчинка под колесами истории, заставившая, однако, свернуть их на другую колею. Или в этом и состояла загробная месть Бондаренко, отравившего ее своим ядовитым знанием о добре и зле? Прав оказался старый дьявол, все предвидел наперед! И так ловко свалил на нее вину! Типичный бандитский прием – назначать стрелочником жертву, но все же… Лиза была готова поверить, что здесь и вправду есть ее доля вины, а причиной тому – проклятье, наложенное на нее рождением в день убийства австрийского эрцгерцога…